class="p1">Иван сидел, несколько опешив от напора девушки. Как-то она представлялась ему немного другой. Красивой такой, стройной куклой. Недалекой и не очень умной. А здесь получается, что он здорово ошибся.

— Ну что сидишь, глазками блымаешь? Не ожидал такого услышать? Так я, как и предмет твоего воздыхания, врачом хочу стать. А медики они, если не знаешь, люди довольно циничные. И говорят, как правило, то, что думают. А-а-а-а… тебя сбило с толку, что я раньше такой… куклой была… глазками так — мырг-мырг, ротик приоткрыт, улыбка глупая в пол лица, да? Ой, какие Вы парни все-таки предсказуемые, как с Вами легко… и даже иногда скучно! Да мы с Киркой уже сколько раз так проделывали! Знаешь, как ржем потом, когда Вас наедине вспоминаем? Важные такие, умные, речи двигают, про все знают, а на бедную девушку смотрят как на… болванчика такого — дескать, что с нее возьмешь, ну дурочка, зато — красивая. Самооценку вы так себе поднимаете! А это значит — что она у вас изначально — ниже нижнего! Иначе и поднимать-то ее нужды бы не было!

— Знаешь, Зина…, - Иван задумчиво произнес, — вот сейчас… правда! Очень стыдно! Очень! И обидно, да!

— В-о-о-от! То, что стыдно, это говорит, что ты не совсем потерянный человек! А то, что обидно — так это твое мужское самолюбие зубками скрипит! Так… особь мужского пола! А дай-ка девушке папироску!

Иван удивленно уставился на Зину:

— Ты что… куришь?

— Ну а что тут такого? Вам, значит, бабуинам озабоченным, можно нервишки никотином лечить, а бедной девушке — нельзя что ли? Это в тебе сейчас шовинизм говорит? Или ты опять свою недалекость и косность проявляешь?

— Да нет… не в том дело. Просто… очень неожиданно это. А Кира… она тоже курит?

— Ну вот… он опять, как тот глухарь на току… все про одно, да про одно! И бу-бу, и бу-бу… Слушай! Ты о чем-то еще можешь говорить, или только про свою Киру? Тут, если ты не заметил, рядом с тобой девушка сидит, и причем — вполне красивая! Здесь я без ложной скромности могу говорить. Да — я и сама знаю, что красивая, и мне об этом сотни раз говорили! Ну что — дашь папироску?

— Да на, на…, - Иван вытащил из кармана пачку и протянул Зине.

— Нет… это все же… очень тяжелый и запущенный случай! Ну, где твое обхождение, валенок ты сибирский! А вытащить папиросу из пачки, а дать прикурить девушке?

Иван сделал, что она требовала. Зина сидела, откинувшись на перильца крыльца, и чуть затягиваясь, выпускала дым чуть вверх. Он отметил, что курила она — красиво!

— И все-таки… а если кто увидит, что ты куришь? Неудобно же выйдет?

— Я, конечно, могла бы сказать, что мне — плевать. Но говорить так — не буду, потому что это была бы ложь. Мне не плевать на мнение окружающих, и потому здесь ты! Если кто выйдет, ты сразу возьмешь у меня папиросу и будешь курить, прикрывая слабую девушку от гнева и неодобрения окружающих!

— Ага… вон значит как! Ну — теперь-то даже мне понятно, да! И все-таки ты не ответила — Кира тоже курит?

Зина с интересом посмотрела на него:

— Слушай, Косов, а это что-то меняет… в твоем отношении к ней?

Иван подумал и помотал головой:

— Ничего не меняет!

— Вот! А значит — зачем ты спрашиваешь? Ну так и быть… Кира… тоже курит. Но очень редко, очень. Так только… когда мы с ней вдвоем и хочется поболтать по-девичьи. Она у нас — спортсменка! А я — нет! Кстати, большинство медиков, в том числе и женщины — курят! Ты не знал об этом? Так — знай! Медики — они вообще очень эмансипированные люди. Тебе знакомо это слово, Иван!

— Зинуля! Ты палку-то не перегибай, а? Да — знакомо. Вот что ты за человек такой! Я с тобой постоянно с мысли сбиваюсь? Так… ага… тебе интересно стало, что я с Варей делал за вешалкой, или — Кире?

— Ну… Кира об этом еще не знает! Вот я и хочу понять — стоит ли ей знать или нет?

— Странные у вас отношения — ты сама определяешь, что стоит Кире знать, а что нет!

— Вот что я тебе скажу, Ваня! Кира — моя подруга! Лучшая подруга, заметь! Если надо будет, я тебе за нее глазенки выцарапаю, понял? Вот я и думаю, что ты за человек такой?

— А что… тебе и… Кире — не все равно, что я за человек?

— Точно… дурень! Если спрашиваю — значит, не все равно!

— А… тебе или Кире?

Она захохотала, потом закашлялась и сунула папиросу ему в руку.

Он подумал и чуть похлопал девушку по спине.

— Ой… подожди… сейчас пройдет! Ну до чего же ты смешной, Иван! Ты… мы с тобой по кругу ходим. Вы влюбленные — все такие?

— А ты… никогда не любила?

Она стала серьезной, задумалась, и чуть грустно сказала:

— Нет… надеюсь, что только — пока нет! Хотелось бы, знаешь ли, проверить это на себе. Каково это быть — таким больным! — и опять улыбается.

— Извини… у меня вопрос, может показаться нескромным… а что… у тебя с Виктором?

— Вот как?! Уже и ко мне клинья подбивать решил? Ох ты какой! А что… это даже будет интересно! Ну давай, разрешаю! Подбивай! И кстати — когда похлопывал меня по спине, мог бы и ниже руку опустить! Я бы не обиделась и по физиономии бить не стала бы!

Иван задумался, глядя вдаль.

— И о чем мы задумались? — глаза девушки смеялись.

— Я вот думаю… если начну подбивать клинья к тебе… я ведь Киру точно потеряю.

Зина чуть наклонилась и посмотрела ему в глаза:

— Точно, болен! Ваня! Тебе и так там ничего не светит, понимаешь? Кирке просто интересно, понял? Ну, а какой девушке не будет интересна такая ситуация — рядом Отелло, а какой-то юный паж так вздыхает, так вздыхает… и глазами поедает!

Иван не сразу понял, что она чуть приобнимает его. Но он был не против. Сейчас он обдумывал, что, получается, Кире он все же интересен. И этого пока было достаточно!

— Так ты не ответила — а что у тебя с Виктором?

Зина вздохнула, убрала свою руку с его плеча:

— А ничего у нас с Виктором! Да и не было ничего! Это я, дура, с Кирой на спор, пыталась его… обворожить! Мы знакомы уже давно, как только